Ни Цзань был выдающимся художником эры Юань. Он родился в 1301 году в провинции Цзянсу, в местечке Мэйли близ городка Уси в семье большого землевладельца. Его молодость прошла в тишине богатой помещичьей усадьбы, которая славилась свои шикарным парком, известным под заглавием «Лес заоблачных высей», в каком были построены бессчетные беседки и павильоны с поэтическими наименованиями — «павильон светлой печали», «грот белого журавля», «беседка беспечного покоя» и т. д. В имении была богатая библиотека по разным отраслям познаний, также коллекции старой бронзы, древних музыкальных инструментов, и произведений живописи и каллиграфии, которые хранились в одном из павильонов парка. Тут собирался маленький круг литераторов и живописцев, близких семейству Ни.
Ни Цзань. Деревья и равнины горы Ю. 1372 г. New-york, Музей Метрополитен.До середины собственной жизни Ни Цзань в этом тихом уголке изучал науки и искусство. Поступать на муниципальную службу он не возжелал. Сейчас тяжело сказать, что послужило тому предпосылкой — патриотическое нежелание служить татарской династии, либо неприятие чиновной суеты в принципе и желание жить безмятежной жизнью. Ни Цзань выстроил «Цинбигэ» (Незапятнанный и уединенный павильон), где держал свою библиотеку и коллекцию живописи, которую он повсевременно пополнял. По собственной натуре Ни Цзань был человеком прохладным и даже надменным, но он получал наслаждение от компании людей, вкус которых ему казался довольно неповторимым. Он был одержим чистотой, утверждал, что всё, к чему он прикасается, должно быть незапятнанным, и очень нередко мыл руки.
Но этот безупречный мир скоро был разрушен. В 1330-х годах по стране прошла вереница природных бедствий. Наводнения, засухи, голод, заболевания посеяли в самом злачном районе Китая, Цзяннани, хаос. Татарская администрация для пополнения казны обложила тяжёлыми налогами самые богатые семейства. Многие из их обязаны были реализовать имущество, либо, чтоб избежать налогов, передать свои имения буддийской либо даосской церкви. Ни Цзань, старший брат которого был благочестивым даосом, возможно использовал 2-ой метод, хотя стандартное, идеализирующее художника жизнеописание приписывает ему дар предвиденья будущих при смене династии бед, из-за чего он, типо, пораздавал своё имущество друзьям и знакомым. Создатель этого жизнеописания утверждает, что после чего за Ни Цзанем закрепилось прозвище «Юйбэнь» (непрактичный болван), но у него было другое прозвище — Ни Юньлинь (Ни из Леса заоблачных высей), которым он подписывал свои работы, и под которым в предстоящем выходили его литературные произведения.
В 1340-х годах начались широкие крестьянские восстания, а самое огромное из их — Восстание бардовых повязок, начавшееся в 1351 году, ещё больше разорило регион. Скоро после чего Ни Цзань со собственной семьей отчаливает в то, что перевоплотился в 20 лет скитаний по рекам и озёрам, размещенным меж Сучжоу и Синьцзяном. Огромную часть времени он проводил в домике на лодке, время от времени останавливаясь у знакомых либо друзей, и расплачиваясь за их радушие своими картинами. Один из претендентов на трон, узурпатор Чжан Шичэн, оккупировавший Сучжоу в 1356—1367 годах, повсевременно приглашал Ни Цзаня присоединиться к его «двору», но Ни каждый раз отрешался, стремясь избежать хоть какой способности быть втянутым в военные либо политические дрязги. После падения династии Юань, и установления династии Мин в 1368 году, он закончил прятаться. С того времени, как его супруга погибла, а детки покинули его, он продолжал скитаться один, как отшельник, потом совсем возвратился на родину в Уси, где скоро захворал, и погиб в доме собственного знакомого.
Творчество
Ни Цзань. Воды и тростниковый домик. 1343 г., Музей китайской истории, Пекин.
В собственных произведениях Ни Цзань выражал только себя, своё мироощущение. Его пейзажи, безлюдные, пустынные и прозрачные, можно рассматривать как знаки возвышенной независимости от общества, и как рвение к чистому, обычному и размеренному миру. Но таковой взор на его творчество делят не все ученые; часть из их считает, что духовная возвышенность Ни Цзаня была всего только наружным декором, а не состоянием души.
Ни Цзань считал своим предшественником, наставником в живописи, и даже своим двойником, сунского мастера Ми Фэя (Ми Фу), который писал картины не контурной линией, а только размывами и пятнами туши. По наружным признакам их произведения отличаются очень, но их роднит утонченность и пуританское пристрастие к чистоте духа. Оба мастера выражали покой и чистоту отчуждённости (горы в их пейзажах необитаемы, в отличие от картин других мастеров).
Тип пейзажа, который ассоциируется с именованием Ни Цзаня — это монохромные изображения самых различных речных берегов, выполненные в эскизной манере, в каких на фронтальном плане, обычно, выделяются своими силуэтами деревья на фоне широкого речного простора. Самый ранешний его пейзаж датируется 1339 годом, и в нем находятся людские фигуры. В пейзаже от 1343 года «Воды и тростниковый домик» человечьих фигур уже нет, но он тоже отличается от обычных для более позднего творчества художника «минималистских» пейзажей тем, что в нём изображены скрытые травой домики, забор, мост, есть обилие покрытых листвой деревьев, и на все эти верно обрисованные предметы наложена подкраска. Как надо из надписи, картина была предназначена для некоего Цзыньдао, который посетил Ни Цзаня, и поведал, что арендовал участок, на котором собирался жить. Участок находился к востоку от Сучжоу, в районе богатом речными потоками и зарослями бамбука. Ни Цзань написал картину, представив, как будет смотреться это жилье.
Ни Цзань. 6 совершенных. 1345 г. Шанхай, Музей.
Картина «Шесть совершенных» (либо просто «Шесть деревьев»), написанная 2-мя годами позднее, уже во всей полноте показывает пейзажную формулу, которой Ни Цзань будет следовать в большинстве собственных работ: высочайший горизонт, которым завершается обширное речное место, и вершины стоящих на фронтальном плане деревьев, которые недостаточно высоки, чтоб скрыть виднеющиеся вдалеке горы. В эру Юань была мода изображать тихие незаметные уголки природы, но таким макаром, чтоб они получали вид принципиальный и многозначительный. Картина Ни Цзаня продолжает эту линию. Разреженный набросок, выполненный в главном сухой кистью, делает эффект дематериализованности всех предметов картины, освобождая их от веса и массы. На картине есть заглавие и подпись художника. Символика произведения ординарна — живописец изобразил метафору 6 добросовестных, прямых друзей. В надписи Ни Цзань докладывает, что стоило ему причалить к берегу, как здесь же появился владелец с фонарем и кусочком бумаги, напористо упрашивая, чтоб он нарисовал картину; и так как Ни очень утомился, он согласился. Его надпись частично служит разъяснением, а частично извинением за минималистский нрав произведения, который смотрится конструктивно даже на фоне всех пейзажных нововведений его времени.
Ни Цзань. Дальний поток и прохладные сосны. 1370-е гг. Гугун, Пекин.
Другая картина Ни Цзаня «Далекий поток и прохладные сосны» (заглавие приведено в подписи художника) была написана в качестве подарка другу, который уезжал, чтоб поступить на службу — занять административный пост. В собственной надписи Ни считает, что картина внушает идею «зова к уединению», и выражает всю соблазнительность безмятежного досуга, который наступит, когда человек окончит свою службу и уйдет на покой. Турбулентные годы в период перехода власти от одной династии к другой были очень небезопасными для чиновной службы, и тот, кто выбирал жизнь затворника, с одной стороны, следовал высочайшим конфуцианским эталонам, а с другой, обеспечивал для себя относительную безопасность. Эта картина имеет практически квадратную форму, в ней живописец применил несколько уровней точек зрения, и аранжирована она не совершенно обычно для Ни Цзаня — в ней нет места разделяющего ближний и далекий сберегал, элементы картины соединены диагональю текущего издалека потока. Она в равной мере выражает чувство безмятежности, и передает чувство некий смутной печали, свойственное для многих произведений мастера.
Ни Цзань. Мастерская Жунси. 1372г. Гугун, Тайбэй.«Мастерская Жунси» (1372 г., Гугун, Тайбэй) считается шедевром посреди всего, что дошло до нас из наследства Ни Цзаня. На картине есть две его надписи; первую он сделал, поставив автограф и дату, а вторую оставил два года спустя (1374 г.), когда обладатель картины принес её опять, и попросил сделать надпись-посвящение с тем, чтоб он мог подарить её собственному знакомому, «доктору медицины Жэньчжуну». Этот доктор был обладателем «мастерской Жунси», что значит «комната для коленей» — такое заглавие она получила из-за собственных малых размеров. Мастерская находилась в родном городке Ни Цзаня — Уси, и живописец в собственной надписи выразил надежду, что когда-нибудь он опять сюда возвратится, и сумеет узреть картину ещё раз. В связи с этими 2-мя надписями исследователи высказывают любознательное наблюдение — один и тот же пейзаж мог с первой надписью быть выражением отвлеченной идеи возвышенного уединения, или изображением личной мастерской государя Жэньчжуна — стоило только поставить вторую надпись.
Ни Цзань. Дерево, тростник, и роскошный камень. Гугун, Пекин.
Не считая пейзажей Ни Цзань отрисовывал тростник, старенькые деревья и камешки — возлюбленные персонажи «живописи ученых» (вэньжэньхуа). В качестве обычных примеров этого жанра можно привести два произведения — «Осенний ветер и драгоценные деревья» (Шанхайский музей) и «Дерево, тростник и роскошный камень» (Гугун, Пекин). Оба не имеют четкой даты, и оба стилистически принадлежат к позднему творчеству Ни Цзаня. Оба произведения показывают раскрепощенный, и немного халатный стиль письма; полностью может быть, что они создавались в качестве «расплаты по обязательствам», другими словами живописец оплатил ими какие-то малозначительные услуги. Но в их чувствуется рука мастера — нет излишних мазков, во всем видна способность жадными средствами выразить всё, что он желал сказать, лаконичная достаточность. На картине «Осенний ветер и драгоценные деревья» живописец оставил надпись — четверостишье, которым он ответил на две надписи его современников, расположенные напротив. А некоторый Лу Чжисюэ, подражая каллиграфии Ни Цзаня, добавил четвертую надпись, в какой докладывает, что более 10 лет жил с художником на реке Сунлин, где они «воскуривали фимиам, игрались кистью, угощали друг дружку вином и придумывали поэмы». Он датировал свою надпись 1384 годом, другими словами после погибели Ни Цзаня прошло уже 10 лет.
Ни Цзань. Осенний ветер и драгоценные деревья. Шанхай, Музей.
Необыкновенная жизнь и оригинальное творчество Ни Цзаня стали культурным феноменом, который произвел воспоминание на его современников, и перевоплотился в легенду. Обладание его произведениями было для просвещенных китайцев XIV века свидетельством приобщения к культурным ценностям интеллектуалов. Уже скоро после его погибели в образованных кругах Цзяннаня об утонченности «я», и вульгарности «су» тех либо других семейств судили по тому, обладают ли они хотя бы одной работой Ни Цзаня, либо нет. Позднейшая художественная критика в лице Дун Цичана, Мо Шилуна, и Бояна Ту отмечала неповторимое притягательность его живописи, о строила её в высшую категорию — «необычайной живописи» («ипинь»).
Кроме красочных работ Ни Цзань оставил огромное количество литературных записей и поэтических произведений, которые в первый раз были вполне изданы в 1723 году в двенадцатитомном «Собрании произведений Ни Юньлиня» (Ни Юньлинь цзи). Китайская историческая традиция, обожающая лозунги-обобщения, приравнивает Ни Цзаня к «Четырем Корифеям династии Юань». Другие трое — это Хуан Гунван, Ван Мэн и У Чжэнь. Таковой порядок установил минский живописец и теоретик Дун Цичан (1555—1636), и с того времени никто не пробовал его оспорить.
Память о художнике
В мае 2008 г. мемориальный музей Ни Цзаня открылся на его родине, в г. Уси, неподалеку от могилы художника. Там представлены материалы о жизни и творчестве художника, также репродукции его работ, чьи оригиналы находятся в музеях Нью-Йорка, Пекина, Тайбэя, Шанхая.
Приложение
Маленькое эссе Ни Цзаня о живописи (тиба)
То, что я почитаю живописью, являет чрезвычайную простоту торопливых строк в возвышенном стиле. В ней нет рвения достигнуть наружного сходства, а только доставить для себя наслаждение.
Не так давно, когда я был в городке, меня окружали люди, которые желали вынудить меня писать так, как им хотелось, и, более того, выделили время, чтоб выполнить это. Я был подвергнут различного рода оскорблениям, но остался самим собой. Разве можно инкриминировать кастратов в том, что они не имеют бороды?
Гао Кэгун — один из числа тех редчайших людей, которые отделились от вульгарного мира, и кропотливо взращивали собственный талант. Он жил очень умеренной жизнью в Ханчжоу. В свободные деньки он приходил на тростниковую скамью, что на берегу реки Цяньтан, с чашечкой вина и книжкой стихов. Тут он длительно засиживался, созерцая горы, наслаждаясь красотой их труднодоступных вершин и движением туч. В промежутке меж своими чиновничьими делами и сочинением стихов он писал свитки, давая воплощение тому, что добивалось собственного выражения.
Посреди сегодняшних пейзажистов есть только Гао Кэгун, достигший в собственном стиле жизни и деяниях настоящей безмятежности; Чжао Мэнфу — собственной грубостью, смелым штрихом; Хуан Гунван — собственной оригинальностью; и Ван Мэн — тонкостью и утонченностью. Они отличаются неподражаемыми качествами. И я ничего не могу сказать, не считая экзальтированной похвалы. Я ничего не знаю о других. Этот мир не может быть прекрасней хуановского, он являет уникальный нрав.
Цит. по книжке: Завадская Е. В. Эстетические препядствия живописи старенького Китая. М. Искусство. 1975, стр. 406.